Алина Борисова - Край забытых богов[СИ]

— Да нет, большая уже девочка. Идем, — и решительно двигается в сторону говорящих, не отпуская моей руки.

Идем на шум не только мы, и потому наше появление внимания не привлекает. В окружении уже почти десятка вампиров, рядом с маленькой машинкой изжелта–оранжевого цвета, стоит Лоу, с самым недовольным видом изучая бумаги, протянутые ему хрупкой вампирской девой. Ее слишком длинные для вампирши волосы цвета спелой пшеницы почти закрывали шею. Длинные, до щиколоток, узкие брюки, делали ее фигуру тонкой, словно тростинка, а короткая, не прикрывающая живот, безрукавка, подчеркивающая худенькие руки с острыми локтями, добавляла облику трогательной беззащитности.

Она стояла к нам вполоборота, неотрывно глядя на Лоу с дикой смесью обожания, страха и надежды и не замечая ничего и никого вокруг. Он хмурил красивые брови, пытаясь сообразить, к чему бы придраться. А я, наконец, узнала ее.

— Рин!

Она вздрогнула и обернулась.

— Лара??? — глаза расширены от безмерного удивления, а голос тихий, практически шепот. — Но как же??? Но ты же… Лара!!! — и она срывается с места, чтоб броситься мне навстречу.

Я даже движения заметить не успела, а рука Лоу уже обхватила ее за пояс, заставив согнуться едва ли не пополам, а Нинара оказалась четко передо мной, между мной и Рин.

Обнимаю ее, мою защитницу, и, улыбаясь, шепчу, упираясь лбом ей между лопаток:

— Это Ринхэра, Нин, что ты? Она не обидит меня, я кровью у нее на руках истекала, и то она не тронула… Мы поздороваться только хотели…

Нинара оборачивается, осторожно, не переставая краем глаза следить за Рин. Но Лоу держит вампирочку крепко, а та не сопротивляется. Просто стоит, прижавшись спиной к его груди и боясь пошевелиться. И только в глазах — удивление, радость, боль — целый коктейль ярчайших эмоций. Но я не вампирша, мне не выпить. Просто смотрю на нее, раз уж Нинара больше не загораживает.

— Кровью истекала? — недоуменно переспрашивает Нинара. — На руках у этого ребенка? Лоурэл, а ты вообще в уме был, когда допустил такое?

— Но это не… — начинает было Рин.

— Цыц! — резко обрывает ее Лоу. — Вопрос разве тебе был? Ты где это старших–то перебивать научилась?

Она покорно опускает ресницы:

— Простите…

Он вздыхает:

— Ну вот и что мне с тобой делать, горе ты мое?

Я подхожу, благо меня, в отличие от Рин, никто не удерживает.

— Может, отпустишь? Для начала, — я осторожно касаюсь его руки, которой он все еще крепко прижимает к себе Рин, отчего она стоит, замерев и даже, кажется, не дыша.

Он опускает взгляд на мою руку, на свою, словно только осознав, немедленно разжимает железную хватку. Рин выдыхает. И только порывисто хватает меня за руку, стремительно разворачиваясь к Лоу лицом и вновь с надеждой вглядываясь в его глаза.

— Отпущу, — обещает он. — На все четыре стороны. С радостью. И прямо сейчас. Научная экспедиция не место для детей, Ринхэра.

— А уж насколько она не место для людей, — вклинивается подошедший Лиринисэн. — Но что–то тебя это не остановило. И по–прежнему не останавливает, — на меня Лирин смотрит мельком, и так, с легким презрением. А вот Ринхэру мягко обнимает за плечи. — Перестань уже ребенка гнобить. Хочет работать — пусть работает. И раз тебе не нужна, так я себе возьму, мне помощница пригодится. У меня, знаешь ли, после ваших танцев на костях, работы-ы… и десяти помощников мало будет.

— Спасибо! — глаза Ринхэры вспыхивают счастьем. — Вы не пожалеете, правда, я обещаю!

— А ну брысь в шатер к его коэрской светлости, обе! — тут же прикрикивает Лирин. — И не дай бог кому по дороге рот открыть, передумаю. А мы пока со светлейшим Лоурэфэлом обсудим: кого, к кому и нахрена он так бодро собрался отпускать в сложившейся ситуации. А то думать, я гляжу, у него получается с каждым разом хуже и хуже, — тон у Лирина был мрачный и почти угрожающий. И мы предпочли выполнить его распоряжение беспрекословно и немедленно. А с Лоу они уж как–нибудь сами разберутся.

— Так, а что, всем остальным совсем заняться нечем? — возмущался где–то за нашими спинами голос Лирина. — Андилиэр, коль так не занят — а ну–ка отгони малышкину машину на стоянку. Давай–давай, не ленись, а то я ведь помогать вздумаю…

Рин дорогу к шатру Лоу еще не знала, поэтому честно бежала за мной, молча, как и было велено. И лишь когда тяжелое полотнище со всеми его звукопоглощающими эффектами отделило нас от всего мира, набросилась на меня с вопросами.

— Лара! Лариса! Светоч, это правда ты? Ты как здесь?.. Ты откуда?.. Ты же умерла, мы же оплакали тебя уже! Ты умерла! — она трясет меня, схватив за плечи, и практически плачет, не замечая этого. — Чудовище! Да я сама тебя убью! — и все–таки роняет меня, к счастью, не на пол, а на один из гостевых диванов «для чувственного общения». Ну, наше общение сейчас скорее чувствительное, поскольку Рин падает на меня сверху, и оказывается не настолько легкой, как это можно было судить по ее хрупкому облику.

— Ринка… — обнимаю, крепко–крепко. Не думала, что доведется еще раз встретиться. — Ты–то здесь откуда? Я тебя не узнала даже… Ну тише, Рин, тише, что ты, не плачь… — ее плечи дрожат под моими руками, она все вздыхает прерывисто, пытаясь сдержаться. — Не надо, а то набегут опять большие дяденьки… с тетеньками… растаскивать нас начнут, объявят, что ты эмоции не контролируешь, на людей, как младенец, бросаешься…

— Как подросток…

— Что?

— Младенцы ни на кого не бросаются, на то и младенцы.

— Не важно. Ты только не плачь, хорошо?

— Я не плачу… А Дэла умерла, ты знаешь?

Сажусь. Резко, заставляя сесть и ее.

— Как? Когда? Но как же?.. Говорили ж, еще два года, а ведь…

— Два года. Если жить, не теряя оптимизма и не впадая в депрессию. А когда она узнала, что ты умерла, как думаешь, там с оптимизмом что стало? — Рин всхлипнула. — Ее попросили помочь дочери человека, который был ей… небезразличен. И будь она все еще Верховной аниарой, она б помогла. Но она заболела, и пост занимала другая… А Дэла не почувствовала, не поняла, сама отдала тебя в их руки… и погубила. Не просто не уберегла — погубила… С такими мыслями она не дожила даже до зимы… А ты жива. Жива!

Молчу. Пытаюсь как–то собраться с мыслями. Я не готова к таким известиям. И к обвинениям не готова. Узнать о том, что она умерла, больно, очень. Но еще больнее услышать, что это моя вина…

Пытаюсь понять, как и когда я должна была ей сообщить, что жива… И должна ли… Да, она расспрашивала об отце, приютила нас в своем доме… и выгнала из него, когда ее сестры аниары едва меня не убили… Да, Анхен разрушил их храм, но он ли начал? Она осуждала его за разрушенный храм, но их — за мою уничтоженную магию — осуждала ли?.. Она была тяжело больна, и потому ее жалко, она была возлюбленной отца, и потому возникала иллюзия, что она мне в чем–то родня… Но ведь знакомство с ней действительно едва не стоило мне жизни, и пусть не она была его инициатором…